«Город без евреев». Нам остаётся память и юмор

Намедни в Москве в сопровождении живого оркестра был продемонстрирован фильм середины 1920-х годов «Город без евреев», который часто называют кинематографическим предсказанием Холокоста. О картине и своих личных впечатлениях после просмотра пишет преподаватель истории Лицея НИУ ВШЭ Василий Кузнецов.

В московском кинотеатре «Октябрь» 27 октября прошёл показ немого фильма Карла Ханса Бреслауэра «Город без евреев» (1924), который до 2015 года считался утраченным. Музыку к восстановленной версии фильма написала австрийская деятельница музыкальной сцены Ольга Нойвирт — потомок людей, переживших Холокост. Музыка не является попыткой восстановить аутентичное сопровождение, а выступает в качестве независимого музыкального произведения, созданного уже в наше время. Такой приём помогает зрителю понять, что история, разворачивающаяся на экране, имеет непосредственное, живое отношение к современности…

Фильм рассказывает о некой республике «Утопии», то есть месте, которого нет. Эта республика переживает непростое время, так как курс национальной валюты привязан к курсу доллара, который постоянно дорожает, вызывая внутри страны инфляцию и обнищание низов. Канцлер республики находит нетривиальное решение — пользуясь антисемитскими настроениями, а также опираясь на финансовую помощь американского бизнесмена-антисемита, он проталкивает в парламенте государства закон о высылке всех евреев из республики. Правда, возникает несколько проблем на самых разных уровнях.

Первая проблема — это исчезновение вместе с евреями магазина высокой моды, а также единственной кондитерской, которые были излюбленным местом досуга именитых горожанок. Эту проблему решают путём преобразования кондитерской в пивную, а вот под видом последнего писка французской моды незадачливые «утопийцы» вынуждены продавать широкие женские панталоны и прочие изделия отечественной текстильной промышленности. Самые ярые атисемитки, конечно, рады — талия теперь всегда в порядке, а из бабушкиного гардероба можно доставать старые вещи и, приведя их в порядок, спокойно носить — лучше уже не будет ни у кого!

Вторая проблема — это любовь. Как ни странно, и у лидера правого крыла, и у лидера крыла демократического есть дочери, которые без ума от евреев. Комично выглядит дед, который голосует за закон, согласно которому из республики будет выслан его зять вместе с внучкой (антисемиты в фильме настолько жестокосердны, что даже крещёных евреев и детей от смешанных браков подвергают высылке).

Третья проблема — экономическая. Конечно, решить еврейский вопрос в одной отдельно взятой республике вполне реально, отправив всех евреев в Сион. Однако, с другой стороны, как к такой идее отнесётся мировое еврейство, в руках у которого находятся капиталы, существенно превосходящие финансовые возможности одного антисемита из США? Понятно, что негативно, именно поэтому, после непродолжительной стабилизации, крона (национальная валюта в Утопии) стремительно падает вниз, побивая все рекорды своего падения до этого.

В фильме евреи представлены двумя категориями. Стенающие в синагоге после объявления приказа о высылке и евреи городских окраин напоминают литовских хасидов, евреев Польши из местечек, но никак не германизированных евреев Вены и Берлина. Эти евреи носят пейсы, шляпы, без конца молятся в синагоге и просят у Б-га дать им силы, простить их грехи и отвести свой гнев. Они почти без сопротивления грузятся в вагоны, причём не по 104 человека, а как положено — по 50-57, сдают вещи в багаж, этакие туристы поневоле.

Другое дело главный герой — Лео. Он молодой художник, он влюблён в дочку лидера демократов, поэтому в далёкую землю обетованную он не поехал, а поехал во Францию. Там он отпустил усы и бородку в стиле д‘Артаньяна после чего вернулся в республику по новым документам как добропорядочный католик и художник. Оценив ситуацию на месте, Лео находит изящный способ воздействовать на ситуацию: по всему городу появляются листовки, в которых жителям города задаётся вопрос относительно того, каково им живётся без евреев. Все послания подписаны коллективом некой «Федерации истинных христиан». Эти листовки существенно изменяют настроения в городе, объясняя жителям нелепость ситуации, в которую их завела политика канцлера.

Наконец, даже в жизни г-на Хакстэбла, того самого американского юдофоба, не пожалевшего 100 миллионов на изгнание евреев из одной отдельно взятой страны, происходит важное событие: его отпрыск связывает свою судьбу с представительницей династии банкиров по фамилии Коэн, что становится причиной категоричной просьбы со стороны американца об отмене антиеврейского закона. Закон отменяют, а мэр города приветствует Лео как первого вернувшегося еврея. Так и говорит: «Приветствую Вас, дорогой еврей!»

В фильме множество примеров искромётного живого юмора. Например, по ходу перечисления грехов евреев перед населением республики канцлер говорит, что евреи пишут пьесы. Один из депутатов возмущается: «но мы, арийцы, тоже пишем пьесы». Канцлер соглашается, замечая, что их никто не смотрит. Безумие идеи расовой сегрегации подкрепляется признанием важности не национальности, а профессионализма каждого человека. Фильм стилистически и композиционно является игровой развлекательной комедией, суть которой — в признании бесперспективности ненависти и предвзятости в межличностных отношениях.

Журналисты окрестили фильм Бреслауэра предсказанием Холокоста, что в корне не так. Фильм не предсказывает массового убийства — там никого не убивают — фильм напоминает зрителю о бессмысленности всякой ксенофобии, о тупиковости пути ненависти, о всепобеждающей силе любви. Умберто Экко в романе «Имя Розы» вложил в уста монаха-библиотекаря мысль, что во второй части «Поэтики» Аристотеля, речь шла о силе юмора и смеха для очищения личности от пороков времени, а также важности смеха в общественных практиках. Несмотря на печальную гибель автора романа, по которому был снят фильм, Гуго Беттауэра, мы сегодня в XXI веке не имеем другого орудия защиты от ксенофобии кроме памяти и юмора. В ХХ веке юмор не справился, остаётся надеяться, что в XXI веке память и юмор станут эффективными орудиями по преодолению социальной и этнической энтропии.