35 лет назад умер поэт и писатель, узник Аушвица, Примо Леви.
В Италии книга Примо Леви «Se questo e un иото» (русское название «Человек ли это?», хотя интонационно удачнее звучало бы «И это человек?») получила титул «Книги века». Она была первым его сочинением — или, если угодно, свидетельством, юридическим, медицинским, гражданским. Он окончил ее в самом начале 1947 года, 26 лет от роду, ровно через два года после того, как чудом вышел живым из Освенцима. Но мировое признание догнало его лишь через десятилетие, после второго издания. Я, подобно большинству читателей в России, получал то, что им написано, не в том порядке, как он писал, как издавалось, обсуждалось и воздействовало на мир. Томик «Человек ли это?» попал ко мне дюжину лет тому назад, в русском переводе, и был прочитан как еще одна вещь Холокостианы. Выдающаяся, постоянно выходящая за рамки душераздирающих воспоминаний, может быть, лучшая, но навсегда привязанная к теме. Сейчас я прочел это снова, хорошо помня сюжет, его повороты, подробности, многих персонажей, — и при этом как будто не то, что помнил, не то, что знал, а что-то другое. Даже душераздирающим не мог назвать то, что называл тогда. Даже безвестная смерть трехлетней Эмилии, дочери миланского инженера, однофамильца автора, про которую мы знаем только, что родителям удалось по пути в лагерь в переполненной теплушке выкупать ее в цинковой ванночке, не вызывает в душе сильных эмоций. По прибытии она сошла в ночь с матерью и, как все спрыгнувшие из вагона на ту сторону, пропала — где? когда? кто последний ее видел? Единственное, что от нее осталось, — пять слов Примо Леви: «веселая, любопытная, умная и самолюбивая девочка». Печально, горько, не по-людски, так не должно быть с такими детьми, но в тех обстоятельствах не ужасно.