В малом академическом зале Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН) 22 января состоялась панельная дискуссия «Нацистская истребительная политика: память через десятилетия». Мероприятие было приурочено к Международному дню памяти жертв Холокоста.
Модератором дискуссии выступил ректор ГАУГН Денис Фомин-Нилов, свои доклады присутствовавшим в зале историкам и студентам представили:
- израильский историк, научный руководитель Центра изучения Израиля и диаспоры Алек Эпштейн,
- директор фонда «Историческая память» Александр Дюков,
- член делегаций Российской Федерации на 61-64 сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, заместитель ректора Московской духовной академии протоиерей Александр Абрамов.
Роль экспертов, рецензирующих доклады, была возложена на научного сотрудника Архивного отдела Научно-просветительного центра «Холокост» Романа Жигуна (выпускника исторического факультета ГАУГН), старшего научного сотрудника Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН Дмитрия Суржика и сопредседателя фонда «Историческая Патриотика» Александра Макушина.
В начале мероприятия Денис Фомин-Нилов отметил, что Вторая мировая и Великая Отечественная представляли собой особый тип войны, в которой цена победы или поражения определялась не только территориальными и экономическими вопросами, но и физическим выживанием целых народов, которые с точки зрения нацистов были «расово неполноценными». По этой причине и День Победы, и другие даты, связанные с войной против нацизма, имеют непреходящее значение — несмотря на то, что человечество вело всевозможные войны на протяжении всей своей истории.
Д-р Алек Эпштейн затронул широкий спектр тем — коллаборационизм и пособничество в уничтожении евреев, историческая память, моральный выбор. Докладчик утвердил идею о том, что Адольф Гитлер вёл «две параллельные войны» — против государств антигитлеровской коалиции и конкретно против евреев. Алек Эпштейн справедливо заметил, что против Гитлера велась только «одна война», у которой целью была военная победа, в рамках которой задача спасения евреев как таковая даже не рассматривалась. Однако слова д-ра Эпштейна о том, что лагерь Аушвиц был освобождён «случайно, попутно» получили отрицательную оценку от экспертов, это мнение было оспорено в том числе и сотрудником Центра «Холокост» Романом Жигуном.
Александр Дюков повторил многие тезисы, изложенные им двумя днями ранее на круглом столе «Общая трагедия: блокада, Холокост и другие преступления нацистов», а также в составленном им совместно с Центром «Холокост» сборнике «Общая трагедия. Блокада. Холокост». Александр Дюков, рассматривая истребительную политику нацистов, с одной стороны отметил, что по отношению к евреям она была гораздо более последовательной, чем по отношению к другим народам, пострадавшим от гитлеризма, с другой стороны, подчеркнул, что всё же не следует память о трагедиях Второй мировой «разводить по разным национальным квартирам».
Протоиерей Александр Абрамов рассказал о своём опыте работы в ООН, о подвигах служителей Русской православной церкви, выдававших евреям поддельные документы, он также высказал мнение, что в истории войны и в исторической памяти не должно быть табуированных тем. В качестве примера отец Александр привёл юденраты (органы самоуправления в гетто) и еврейскую полицию.
Научный сотрудник Архива Центра «Холокост» Роман Жигун, комментируя доклад Алека Эпштейна, высказал следующие суждения:
- Слова о «случайности» спасения узников Аушвица некорректны, так как врачи Красной Армии не могла «случайно» спасти около 7 тысяч человек, которые достигли такой степени истощения, что нацисты не стали их добивать, так как считали безнадёжными. Уже в первый день в освобождённом Аушвице медицинскую помощь получили 4,5 тысячи человек. Как верно отметил Александр Дюков, советские медработники использовали уникальный опыт, приобретённый ими в блокадном Ленинграде (оттого тем более символично, что освобождение Аушвица и окончательное снятие блокады произошли в один и тот же день, с разницей в один год). Возможно, мир не узнал бы о дневнике Анны Франк, если б в Аушвице не был спасён отец девочки — Отто Франк («меня спасли русские», — сообщил он в письме от 23 февраля 1945 года).
- Озвученное Алеком Эпштейном представление о том, что от политики преследований к политике массовых убийств евреев нацисты перешли только после Ванзейской конференции (20 января 1942 года), является устаревшим историографическим клише. Не просто преследования и спорадические расправы, а массовое уничтожение евреев — началось на оккупированной территории Советского Союза — летом 1941 года — ещё до принятия «окончательного решения еврейского вопроса».
- Фразы «поляки убивали евреев» и аналогичные высказывания в адрес других народов являются недопустимым обобщением. В таких случаях следует говорить о польских (литовских, латвийских и т. д.) коллаборационистах и националистах, но не о народе целиком.
В комментарии к докладу Александра Дюкова о нацистской «иерархии» народов сотрудник Центра «Холокост» подчеркнул, что к советским евреям отношение нацистов было хуже, чем к евреям других государств, и что почти половина жертв Холокоста — не менее 2 миллионов 700 тысяч евреев — были гражданами СССР.
Отвечая на тезисы отца Александра Абрамова, Роман Жигун отметил, что для Центра «Холокост» юденраты и еврейская полиция не представляют собой «запретную» тему — им посвящены статьи в изданной Центром энциклопедии «Холокост на территории СССР». При этом Роман Жигун предостерёг от уравнивания еврейской полиции с другими коллаборационистами: во-первых, еврейская полиция действовала только внутри гетто и только по отношению к своим соплеменникам, во-вторых, коллаборация не спасала и не могла спасти еврея — еврейские полицейские в конце концов точно также уничтожались, как и другие узники гетто. Кроме того, Роман Жигун высказал мнение, что называть всех членов юденратов пособниками нацистов слишком категорично, и призвал рассматривать каждую ситуацию по отдельности. Также, комментируя сравнение отцом Александром различных нацистских лагерей, Роман Жигун пояснил разницу между концентрационными лагерями и лагерями смерти (отметив, что Аушвиц совмещал обе функции).
В ходе дискуссии Роман Жигун особо отметил уникальность Холокоста на фоне других геноцидов. Единственный раз в истории была поставлена задача уничтожить саму биологическую основу отдельного народа: нацисты не интересовались ни политическими взглядами, ни вероисповеданием евреев, ни степенью их лояльности — еврей в любом случае подлежал уничтожению. Нацистов не интересовала возможность воспитать еврейских детей в духе национал-социализма — ибо даже став нацистами, биологически они всё равно оставались бы евреями — поэтому истреблению подвергались даже младенцы. Нацисты убивали даже тех, кто сам не подозревал о своей еврейской национальности. Кроме того, Холокост был экстерриториален — нацисты желали уничтожить всех евреев далеко не только в границах своего государства. Развивая мысль, Роман Жигун поддержал подвергнутые критике слова Алека Эпштейна о том, что Холокост отнимал силы у германской армии, — в этом как раз и состояла уникальная иррациональность Холокоста: ради его осуществления Адольф Гитлер был даже готов пожертвовать ресурсами, необходимыми для фронта.
Обращаясь ко всем докладчикам, Роман Жигун призвал не называть концентрационный лагерь и лагерь смерти Аушвиц Освенцимом (Освенцим — польский город, расположенный близ Аушвица), не путать понятия «Красная Армия» и «Советская Армия», а также пригласил всех присутствовавших на мероприятии посетить выставку «Холокост: уничтожение, освобождение, спасение», которая с 20 по 31 января экспонируется на Никольской улице — в самом центре Москвы.