Письма и дневниковые записи за другие даты
Продолжаем публикации в рамках проекта «Хроника войны в письмах и дневниках». При использовании текстов обязательна ссылка на наши сборники. Обращаем внимание, что в сборниках к публикуемым письмам даны дополнительные пояснения, сноски, комментарии и иллюстрации.
Куников Цезарь Львович (1909–1943). Родился в Ростове-на-Дону. Детство провёл в Ессентуках, Баку и на Донбассе, в 1925 году с семьёй переехал в Москву. В 1928 году поступил в военно-морское училище в Ленинграде, однако вскоре был отчислен по состоянию здоровья. Окончил Московскую Промышленную академию и Московский машиностроительный институт им. А. С. Бубнова. В 1939 году — директор Центрального НИИ точного машиностроения, ответственный редактор газеты «Машиностроение». Награждён медалью «За трудовое отличие». В июле 1941 года, отказавшись от брони и от предложения стать заместителем наркома боеприпасов, был направлен в звании старшего политрука на формирование и командование 14-м отрядом водного заграждения (впоследствии — 13-й отряд сторожевых катеров). На фронте — с сентября 1941 года. Воевал на Днепре и в Приазовье, участвовал в первом освобождении Ростова-на-Дону. В 1942 года в должности заместителя командира батальона морских пехотинцев оборонял Таманский полуостров, затем возглавил 305-й отдельный батальон морской пехоты. В ночь с 3 на 4 февраля 1943 года майор Куников во главе 275 моряков-добровольцев Новороссийской морской базы ЧФ провёл успешную десантную операцию, завоевав плацдарм на «Малой земле». В ночь на 12 февраля был тяжело ранен, умер через двое суток в госпитале в Геленджике. 17 апреля 1943 года удостоен звания Героя Советского Союза посмертно. После войны торжественно перезахоронен в Новороссийске. Имя Цезаря Куникова носят большой десантный корабль КЧФ ВМФ России, площадь в Москве, улицы и школы в ряде населённых пунктов, малая планета 2280 Kunikov. Ему установлено несколько памятников.
Письма Ц. Л. Куникова адресованы сестре, театроведу Елене Финкельштейн (1906–1971), и её мужу Владимиру. Часть писем адресована матери, Татьяне Абрамовне Хейфиц (1875–1957), дяде и племяннику Игорю в эвакуацию в Куйбышев (ныне — Самара).
Фрагменты и цитаты из отдельных писем были опубликованы П. Я. Межирицким в книге «Товарищ майор» (М.: Политиздат, 1975); бо́льшая часть публикуется Центром «Холокост» впервые. Копии писем и фотографий переданы «НИИ Памяти» (Одесса, Украина).
9 июля 1941 г.
Дорогая моя Лена!
Ну, как идут дела? Послали тебе такую кучу писем, что в иное время и на год хватило бы. Что ты делаешь и что думаешь делать? Что с чадами и домочадцами? У нас так: Юра 7/VII отбыл с детьми «Правды» в Васильсурск (на Волге, между Горьким и Казанью)36. Хочу в тамошние колхозы направить и маму, но пока это нелегко. М[ожет] б[ыть], в дальнейшем и Игоря туда м[ожно] б[удет] перетащить. Наташа, видимо, днями поедет в командировку по делам наркомата в N пункт. Я, очевидно, в ближайшие дни надену форму. Газету пока не закрыли, мужчины — в народном ополчении Красной Армии. Я как евнух, стыдно, что такой здоровый кобель продолжает сидеть на ненужной работе. Думаю, это продлится недолго. Тянет к фронту, к оружию.
Вот и всё. Дядя приходил, оставил записку, что Витя не может найти работу юристом (?!), а посему без работы — помоги ею. Чем? Рабочие руки всюду нужны, пусть идёт на любой завод. Ничего другого я и придумать не смог бы.
Целую. Приветы Володе, Фриде, пусть напишут.
[подпись]
«Сохрани мои письма…». Вып. 6. М., 2021. С. 44, 48.
Слайковский Фёдор Николаевич (1900–1942). Родился в деревне Ухолоды под городом Борисовом Минской губернии (ныне — Минская область, Республика Беларусь). Перед войной жил в Москве, работал инженером на Дербеневском xимичecкoм заводе.
Ушёл на фронт 4 июля 1941 года в составе 9-й Кировской дивизии народного ополчения Москвы. Официально — пропал без вести в сентябре 1941 года. В 2001 году благодаря усилиям фонда «Народная память», выяснилось, что Ф. Н. Слайковский попал в плен под городом Дорогобуж 7 октября 1941 года. Содержался в лагере военнопленных Цайтхайн в Германии. Отправленный на принудительные работы на химический завод в город Устинад-Лабой (ныне в Чехии), «умер от истощения» 21 октября 1942 года. Похоронен там же на городском кладбище в братской могиле советских военнопленных.
Письма Ф. Н. Слайковского адресованы жене, Софье Борисовне Левиной, и дочерям Нине, Ольге и Вере. Копии писем переданы дочерью Ф. Н. Слайковского — Н. Ф. Слайковской (Москва).
9 июля 1941 г.
Сонечка! Домой приду на днях, но точно не могу сказать, когда. Отпускают с трудом и по очереди. Хотел взять матрас, спать жёстко. Обедаю в столовой № 155, что на углу к Павелецкому вокзалу около трамвайной остановки «Б» в нашу сторону.
Не унывай. Всё будет хорошо. Я в этом уверен.
Если будешь свободна, заезжай, и я постараюсь выйти во двор (но лучше этого не делай, т. к. зря теряется время твоё).
Целую всех вас. Федя.
«Сохрани мои письма…». Вып. 2. М., 2010. С. 36–37.
Фурман Александр Леонидович (1923–1942). Родился в Одессе. Отец — Леонид Фурман, агроном, мать — Полина (Перель) Розенштрах, врач. В 1932 году семья переехала в Москву. Отец работал в Наркомате земледелия. В июне 1941 года Александр Фурман окончил московскую школу № 313. Увлекался охотой и фотографией, занимался академической греблей, писал стихи.
В армии с первых дней войны. Окончил артиллерийское училище. Начальник разведки дивизиона «Катюш». Гвардии лейтенант. Погиб под Сталинградом 27 ноября 1942 года. Награждён медалью «За оборону Сталинграда».
В январе 1951 года органы Министерства государственной безопасности арестовали младшего брата Александра — Владилена (1931–1952). 26 марта 1952 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР В. Л. Фурман был расстрелян, как один из трёх руководителей московской подпольной организации еврейской молодёжи (она состояла из 16 человек в возрасте от 16 до 20 лет). Вся семья была репрессирована. Отец получил 10 лет лагерей, а мать и брат Марик (Леомар) — 5 лет ссылки в Казахстане.
Копии писем Александра Фурмана, адресованных родителям и братьям, проживавшим в эвакуации в Омске, и фотографию передал брат — М. Л. Фурман (Израиль).
9 июля 1941 г. Москва
Здравствуйте, дорогие мои!
6.07. я получил через Самсона Моисеевича весть, которая, признаться, была для меня немного неожиданна. Я ждал вас и в результате узнал, что вы далеко от Москвы. Мне было, конечно, очень обидно, что я не успел с вами попрощаться, но ничего не поделаешь. Возможно, что это даже лучше. Напишите мне немедленно о том, как вы доехали и как устроились на новом месте. Как вы себя чувствуете? Пишите мне почаще, не дожидаясь от меня ответа, т. к. я писать регулярно не могу — времени нет. Я себя чувствую прекрасно. С новым своим положением постепенно осваиваюсь. Так что вы обо мне не беспокойтесь. Самсон Моисеевич у меня был в прошлый выходной (6.07.) и будет 13.07. Так что, если мне будет что-либо необходимо, я его попрошу. Ещё раз прошу поскорей ответить. Крепко целую вас всех — Саша.
P. S. Да, «лучше», что вы уехали. Пишите мне — курсанту Фурману.
«Сохрани мои письма…». Вып. 1. М, 2007. С. 34–36.
Березнер Лев Васильевич (1909–1941). Родился в городе Бодайбо Иркутской губернии (ныне — Иркутской области). После Гражданской войны оказался в Москве, воспитывался в детском доме. По спецнабору направлен в авиационное училище. С 1938 года — лётчик в 40-м бомбардировочном авиационном полку ВВС ЧФ. Провёл 17 месяцев в тюрьме по обвинению в «потере политической бдительности». В 1939 году освобождён, восстановлен в звании и должности.
С первых часов войны старший лейтенант, командир звена АНТ-40 Л. В. Березнер бомбил позиции немецких и румынских войск, нефтепромыслы на территории Румынии. Фотография экипажа была опубликована 30 июля 1941 года в газете «Известия» (на тот момент он совершил более 20 боевых вылетов). Самолёт Л. В. Березнера не вернулся с боевого задания 29 августа 1941 года.
Письма Льва Березнера адресованы жене, Ревекке Айзиковне Сориной (1920–2010). Летом 1941 года супруги ожидали рождения первенца. За две недели до начала войны Л. В. Березнер писал: «До 22 июня ни о каком отпуске и думать нельзя»; «Знаешь, родная, ты не спеши рожать Димку, роди его 22-го, вот было бы здорово, правда?». Отец, желавший назвать сына Дмитрием, увидел его лишь однажды, незадолго перед гибелью. Мать назвала сына Александром.
Копии писем и фотография переданы сыном Л. В. Березнера — А. Л. Березнером (Обнинск).
9 июля 1941 г.
Димкина мама, здравствуй!
Роднуська, милая, поздравляю тебя, отца и мать с появлением долгожданного Димки.
Ривуська, сегодня приехали Юля-Рая и в 8 утра привезли радостную весть, что я отец.
Ну! Я сегодня дал господам фашистам за сына <…> — за свою и нашу с тобой радость.
Моя радость, я очень счастлив, что у тебя всё окончилось благополучно, всё хорошо.
Как я благодарю тебя, девочка, за Диму, как хочется тебя обнять и много-много целовать. В знак благодарности за Диму, за благополучный исход в родах.
Родная, любимая, сегодня вся эскадрилья поздравляет тебя и меня — с сыном.
Я очень рад за всё, очень рад за тебя, за сына, за себя.
Родная, милая, прошу тебя обо мне не волноваться, я работаю много, хорошо.
Здоровье отличное, самочувствие тоже, всё у меня в порядке. <…>
Родная, любимая, воспитывай Димку на воздухе чистом, свежем, чтобы Димка был всегда здоровым, и желаю тебе быстро-быстро поправиться и приехать ко мне с Димкой.
Родная, дай я тебя обниму и крепко-крепко расцелую много-много раз.
Целую отца, мать, тётю и Адольфа
«Сохрани мои письма…». Вып. 6. М., 2021. С. 64, 67.
Мерзон (Канищикова) Евгения Аркадьевна (Айзиковна) (1903–1969). Родилась в городе Могилёве Могилёвской губернии (ныне — Могилёвской области, Республика Беларусь). Дочь Михли и Айзика Канищиковых, погибших в оккупации в Могилёве. До войны жила в Москве. Была эвакуирована с дочерью Ларисой (род. 1936) в Сталинград (ныне — Волгоград), оттуда — под Новосибирск. В 1943 году вернулась в Москву. Муж — Григорий Евсеевич Мерзон (1904–1969) — в годы войны работал в Москве. Сестра — Мэти (Мэри) Розенблат (Канищикова) — с двумя детьми эвакуировалась из Могилёва в Челябинск.
Младшая сестра Рива училась до войны в Симферополе в Крымском государственном педагогическом институте им. М. В. Фрунзе (КГПИ, ныне — Таврический национальный университет им. В. В. Вернадского). Вышла замуж за Петра Митрофановича Михайлова — доцента КГПИ, заведующего кафедрой русской и зарубежной литературы. Супруги с сыном Женей (1941 г.р.) погибли в Симферополе в начале 1942 года.
Письма Надежды Андреевны Бормотовой из Симферополя — очевидца гибели семьи Михайловых — адресованы Е. А. Мерзон в Москву. Копии писем и фотографии переданы дочерью Е. А. Мерзон — Л. Г. Рубановой (Москва).
9 июля 1944 г.
Сегодня приехала я из деревни, где была по делам службы, получила Ваше письмо, побывала у Марии Васильевн[ы], получила на почте посланные Вами деньги. М[ария] В[асильевна] бесконечно Вам благодарна за тёплое отношение к ней, но просила Вас не стеснять себя в деньгах и отрывать от себя.
Живёт М[ария] В[асильевна] в другой квартире по Битакской ул. № 24. Она имеет маленькую комнатку.
Еле передвигается по комнате, ноги совсем отказываются ей служить, но лежать не хочет. Она п̶о̶ч̶[̶т̶и̶]̶ ̶с̶о̶в̶с̶е̶м̶ никогда не плачет, но смотреть на её переживание слишком тяжело. Как-то я пришла к ней, когда она убирала письменный стол, уставленный [фото]карточками близких ей людей. Она держала [фото]карточку Ривы и со стоном произнесла: «Бедная голубка, какую ты страшную казнь приняла, в какие ты чудовищные руки попала». Долго, долго сидела она потом, задумавшись, а я рядом с ней тихонько плакала, глядя на эту старуху, поистине страдалицу, на её неописуемое горе. Затем она спросила меня, могу ли я себе представить лицо Петрика, лицо, с которым он пошёл на казнь. Много горя переживаю я, навещая её, но оставить её не могу. Сейчас я в затруднении: женщина, которой поручено за ней смотреть, должна уехать в деревню.
Я обещаю М[арии] В[асильевне] взять её к себе, но условия мои не совсем мне это позволяют.
Но, конечно, оставить её одну на зиму нельзя. Ещё подумаю над этим вопросом. Она меня считает в Симф[ерополе] самым близким и родным человеком. Так обстоит дело с М[арией] В[асильевной].
На другие вопросы, которые Вас интересуют, тоже постараюсь ответить. Когда Ваша семья жила счастливо, я почти не бывала у них. Но то хорошее, что сделал для меня П[ётр] М[итрофанович], всегда тянуло к этим людям. А когда вдруг 12 декаб[ря] 1942 г. [1941 г. — Сост.] была произведена казнь евреев, я тесно сдружилась с Вашей семьёй. Рива была освобождена от «переселения» как жена русского. На паспорте сделана была надпись об этом. Мы вместе ходили за этой надписью. Ко мне относились по-родственному и Рива, и П[ётр] М[итрофанович], ждали меня, долго разговаривали почти весело, старались забыть случившееся. Но вдруг (приблизительно через 1,5-2 м[есяца] проползла страшная весть о том, что забирают и жён русских. Эти минуты слишком тяжело мне вспоминать.
Каждый день, навещая их, я видела неописуемые муки этих людей. Обыкновенно Рива провожала меня до калитки и, обливаясь слезами, она молила меня поддержать морально П[етра] М[итрофановича] и любить Женечку и навещать их, пока они забудут её.
Она прощалась с солнцем, с садом, с жизнью.
За 3 дня до своей гибели она крепко, вся в слезах, поцеловала меня, обещала быть у меня на 2-й день, хотела обязательно сказать мне о чём-то, что её так томит и что она хочет только мне доверить, а через 3 дня её уже не стало, да ещё погибла и вся семья. Женечку пришедший агент сказал взять тоже, тогда Рива просила его зайти в 5 ч., когда придёт П[ётр] М[итрофанович], чтобы он простился с сыном. Агент пришёл через час. П[ётр] М[итрофанович] пошёл со всей семьёй и больше никто не возвратился.
Так погибла семья, это было, если я не ошибаюсь, в феврале месяце 1942 г. Я тяжело заболела и психически, и физически. Смерть этой семьи слишком тяжело отразилась на мне. Да и нельзя было в тот период времени быть здоровой, тот ужас, который нам пришлось пережить в связи с чудовищной казнью евреев, навсегда останется в памяти. Мне слишком больно всё вспоминать, при встрече, дорогая, я расскажу подробнее, а сейчас всё слишком больно для меня, а для Вас, родная, уж и представить трудно. Посылаю Вам фотографию: Рива, снятая с сыном П[етра] М[итрофановича], о котором мы ничего не знаем, Ривочка одна и П[ётр] М[итрофанович].
Кончаю своё письмо. Следующий раз напишу более толковее, сейчас устала.
Всего хорошего. Ваш друг Н[адежда] А[ндреевна].
«Сохрани мои письма…». Вып. 5. М., 2019. С. 316–320.
Цивин Алексей Афанасьевич (1926–1944). Родился в Смоленске. Призван в 1943 году из Чкаловской (ныне — Оренбургской) области, куда в начале войны эвакуировалась его семья. Гвардии ефрейтор, сапёр 16-й гвардейской танковой бригады. Погиб 9 сентября 1944 года при освобождении Польши. Сёстры Алла и Елизавета Цивины в это время уже находились на фронте.
Письма адресованы родителям — Афанасию Григорьевичу (Хоне Гиршевичу) и Марьясе Лейбовне Цивиным, а также брату Григорию в Смоленск.
Копии писем и фотография переданы племянником А. А. Цивина — О. Б. Авраскиным (Смоленск).
9 июля 1944 г.
Здравствуйте, дорогие родители!!!
Наконец-то я получил от вас письмо. Писал я всё время дяде Яше, но не надеялся, что письма будут доходить до вас. Когда мне сказали, что мне есть письмо из Смоленска, я очень обрадовался, но само письмо меня очень огорчило. Сколько вы, бедные, мучаетесь в эту войну, то вдали от родных мест, а теперь и на родине нет вам спокойной жизни. Дорогие, очень вас прошу — меньше волнуйтесь, берегите себя, а за ваши мучения мы сполна мстим немецким захватчикам, виновникам ваших страданий. В недавнем бою я убил 12 солдат и офицеров противника, подбил и поджёг 4 автомашины, за что представлен командованием к правительственной награде — ордену «Красная Звезда». Действую я в местах, где жила Алла в 1939–40 гг. <…> Из знакомых со мной никого нет, есть, правда, несколько землячков из Смоленской обл.
Живу я хорошо, лучше и быть некуда. В Башкирии [в учебном полку — Сост.] мечтал о хорошем питании, сейчас едим, что только душе угодно. Наступаем мы так стремительно, что немец оставляет разные склады, так что всего хватает: сало, шоколад, консервы, масло.
Вы просите написать, от кого я получаю письма, так первое письмо, начиная с 15-го мая, я получил от вас. Больше ни от кого писем не имею, да и не могу иметь, т. к. от вас я близко, поэтому письмо дошло за 8 дней, а от остальных они ещё не успели и дойти. <…> Признаться, дорогие, я очень боялся, что потеряю вас, так как не знал ни одного точного адреса. От Лизы я не имею писем уже 2 месяца, так что не знал, на прежнем ли она месте или переехала на другое место, ведь они с Аллой в подчинении одного корпуса. Вы, дорогие, просите почаще писать письма, так за это не беспокойтесь, вам я готов писать хоть каждый день, но всё дело в доставке, продвигаемся мы так стремительно, что почта остаётся далеко позади, и сдёем письма раз в неделю, а то и реже. За меня, дорогие, не беспокойтесь, ждите меня с победой домой. Этот час уже не далёк.
Ну, пока, всего хорошего!!! Целую вас крепко, крепко!!! Привет тёте Лизе, всем родным и знакомым!!! Ваш сын Алексей.
P. S. Мой новый адрес: Полевая почта 006800–Е, Цивину А. А.
«Сохрани мои письма…» Вып. 4. М., 2016. С. 255–257.
Белопольский Борис Яковлевич (1922–1944). Родился и жил в Москве. Призван в 1942 году; на фронте — с лета 1943 года Рядовой, артиллерист 1186-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Погиб при освобождении Эстонии в 1944 году. Похоронен в районе хутора Карула, Эстония.
Письма адресованы матери, Риве Борисовне Белопольской, и сестре — Софье Яковлевне Белопольской. Подлинники писем переданы С. Я. Белопольской (Москва).
9 июля 1944 г.
Дорогая мама!
Позавчера, т. е. 7.07.44, мне принесли посылочку. Большое спасибо за очки. Они прибыли целыми и невредимыми. Они немного сильноваты, т. е. мне нужны на полдиоптрии слабее (меньше). Но это неважно. В очках я себя чувствую лучше и вижу в них хорошо. С прибытием очков настроение улучшилось. Теперь, дорогая, пришли «очки» на уши, вернее, на правое ухо. Видеть я стал хорошо, а слух всё прежний. Спасибо также за бублики и прочие вещи. Всё прибыло цело и невредимо. В этот же вечер (7.07) съели с сладким чаем. Мы — это я и мои боевые товарищи, с которыми вместе бьём фрицев. Ты не вздумай серьёзно искать «очки на уши». Это я пошутил. Моему правому уху, ты сама знаешь, помочь нельзя. Как ваши дела? Сообщи адрес Кати, и я напишу Танечке и Ине письмо. Привет всем, целую крепко.
Борис.
«Сохрани мои письма…». Вып. 3. М., 2013. С. 235, 237–238.