«Геноцид по срокам сродни человеку. А всё, что именуется историей, мы вправе истолковать как оттеснение и превозмогание геноцида.
… В социальных и национальных коллизиях, в революциях и гражданских войнах есть нечто, сближающее их с геноцидом. Весьма опасная близость, но всё же не тождество. Как не равны между собой смерть и убийство, голый смысл которого заключён в нем самом.
… Как же согласовать эту несовместимость, которая суть ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК: творец или убийца?
По всему видно, что эти вопросы либо вовсе не задаются, либо крайне редко тревожат политиков. Но плохо, безвыходно наше дело, если и те, кто не власть, не сумеют из предпоследних вопросов бытия извлечь жёсткий наказ — ЗАПРЕТ И УПРЕЖДАЮЩИЙ УДАР ГЕНОЦИДУ.
Отпор ему, когда он еще в зародыше, когда он всего лишь инстинкт и не дотянулся еще до указа, приказа, до лязга тронувшегося впёред танка, до бензозаправки бомбардировщика, «точечно» обезлюживающего Землю.»
(Из статьи «Освенцим – прообраз единой Европы», декабрь 1994г., «Эхо Холокоста», С.98)