Письма и дневниковые записи за другие даты
Продолжаем публикации в рамках проекта «Хроника войны в письмах и дневниках». При использовании текстов обязательна ссылка на наши сборники. Обращаем внимание, что в сборниках к публикуемым письмам даны дополнительные пояснения, сноски, комментарии и иллюстрации.
Розин Абрам Шмуйлович (ок. 1880 — ?). Его жена Шейна (Софья) Мееровна (1890 г. р.), дочь Сима (1902 г. р.) с тремя детьми, невестка Аня и дочь сына Зямы были расстреляны в городе Рудня Смоленской области осенью 1941 года. Сыновья А. Ш. Розина — Марк (1908–1967), Семён (1917–1942) и Евгений (Зяма) (1911–1942) — находились на фронте. Семён Розин погиб в Севастополе.
Письмо А. Ш. Розина адресовано сыну Марку, его жене Геде и внукам в Москву.
Копия письма передана Г. С. Зимоненко (Москва).
1 августа 1941 г.
Рудня (в Москву).
Мои дорогие, Марк, Геда и детки Толика, Вадик! 22 июня, когда началась война, Сима вам писала ответ на ваши деньги и просила отвечать вас нам, как вы живёте и как теперь с Марком — мобилизовали его или нет. Просим мы вас, если Марка дома нет, деточка, пиши ты нам об него, а если он дома, то пусть сам пишет.
Зямя и Сёма оба на фронте, это мы точно знаем, а с Марком ничего не знаем, у нас эта неделя очень шумная. Особенно, как мы это никогда не видели, по несколько тысяч танков и машин с войсками проходит через Рудню и всё на машинах [из] Московской и Тульской области шло через Рудню. Я думаю, победа будет за нами, Гитлера победим.
Ну, всё, мы все здоровы, теперь болеть некогда — военное время. Будьте здоровы и счастливы.
Ваш отец Абрам. <…>
Ева сегодня нам прислала письмо — она тоже беспокоится о Марке и обо всех. Привет вам от мамы, и она, и Сима, и я работаю. Она работает, а Сима в каникулы ходит каждый день окопы копать, будьте здоровы.
И пишите поскорее. Зато я пишу по-русски, что я думаю, что Марк мобилизован [так в тексте — Сост].
«Сохрани мои письма…». Вып. 1. М., 2007. С. 67–69.
Рошаль Уза Борисович (1901–1941). Родился в Гомеле. Участник Гражданской войны. До Великой Отечественной работал в профсоюзе кинофотоработников.
В 1941 году — интендант 3-го ранга, начальник финансовой части 497-го медико-санитарного батальона 8-й стрелковой дивизии народного ополчения Краснопресненского района Москвы. Пропал без вести в октябре 1941 года в районе Ельни.
Младший брат, Рошаль Анатолий Узович (1923–1996), родился в Москве. После окончания Московской военно-морской специальной школы был направлен в Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф. Э. Дзержинского в Ленинград. В 1941–1945 гг. служил в морской пехоте Балтийского флота, воевал на Карельском фронте. На флоте — до 1960 года, капитан-лейтенант.
Письмо У. Б. Рошаля адресовано жене, Сарре Шмаевне Рошаль, находившейся с сыном Виктором в эвакуации на станции Судженка Томской ж/д (ныне — в Кемеровской области). Они вернулись из эвакуации в Москву не позднее февраля 1944 г.
Копия письма и фотография переданы В. У. Рошалем (Москва).
1 августа 1941 г.
Мои дорогие!
21.07. меня призвали в армию и зачислили начхозом в медико-санитарный батальон. От Толеньки в день отъезда из Москвы имел письмо. Он жив, здоров и бодр. Находится под Ленинградом, в лагере. Из Москвы я уехал 30.07. Ключи от квартиры я сдал в домоуправление и просил опечатать квартиру. Машину оставил Теулиным. От Израиля получил 100 рублей для пересылки Розе, но адреса ее я не знаю. Написал ему об этом. Мой адрес: Полевая станция 527 почтовый ящик 33/1, т. Рошаль У. Б.
Пишите почаще — почта работает плохо, и чем больше писем, тем больше шансов получить из них хоть одно. Крепко-крепко целую. Уза и папа. Адрес Толи: Краснознам[ённый] Балт[ийский]флот, почт. станция 1101, литер 34.
«Сохрани мои письма…». Вып. 3. М., 2013. С. 97–98.
Гальперина Сарра Марковна (1904–1962), Эйдельман Гдалий Рувимович (1904–1983). Родились в Смолевичах Минской губернии (ныне — Минской область, Республика Беларусь). Перед войной жили в Минске с тремя детьми — Робертом (14 лет), Мишей (8 лет) и Светой (2 года). С. М. Гальперина работала учительницей русского языка и литературы в средней школе. Г. Р. Эйдельман работал в тресте «Севзапэлектромонтаж».
В июне 1941 года Роберт и Миша поехали отдыхать в пионерский лагерь «Прилуки», расположенный недалеко от Минска. 22 июня родители приехали в лагерь, чтобы забрать детей. Однако руководство лагеря детей отдавать не стало, пообещав, что их организованно эвакуируют. Родители ждали до 27 июня. Дети не приехали. Надеясь, что их действительно уже эвакуировали, Сарра Марковна и Гдалий Рувимович со Светланой пешком ушли из Минска. Им удалось эвакуироваться в Куйбышевскую (ныне — Самарскую) область на станцию Безымянка, где Г. Р. Эйдельман стал начальником электромеханического участка на строительстве авиазавода.
С 1944 года семья жила в Москве. С первых же дней прибытия в Безымянку родители начали разыскивать сыновей, но об их судьбе так и не удалось ничего узнать. Переписку С. М. Гальпериной с бывшими сотрудниками, родителями и детьми из пионерлагеря «Прилуки» и фотографии передала её дочь — С. Г. Гордон (Москва).
Письмо С. М. Гальпериной в Куйбышев секретарю-машинистке, уроженке Минска
1 августа 1942 г.
Уважаемая незнакомка! Мне случайно рассказали, что Вы нашли свою дочь, кот[орая] при эвакуации из Минска находилась в пионерском лагере. Прошу Вас поделиться со мною Вашим опытом в розыске ребёнка и каким путем Вам удалось его разыскать. Вам же понятно мое горе. Я оставила двух сыновей. Эйдельмана Роберта, 15 лет, и Эйдельмана Мишу, 9 лет, в пионерском лагере Прилуки Минской обл. Я сама учительница школ города Минска — Гальперина Сарра Марковна. Прошу — ответьте.
«Сохрани мои письма…» Вып. 2. М., 2010. С. 115, 119.
Рудин Григорий Давидович (1906–1984). Родился в местечке Копысь Могилёвской губернии (ныне — Витебской области, Республика Беларусь). Учился в хедере (начальная еврейская школа), затем в семилетней школе. В 1924– 1925 гг. жил в Москве. В 1926–1929 гг. учился в Ленинградском техникуме печати (ныне — Санкт-Петербургский издательско-полиграфический техникум). До июля 1941 года работал секретарём-выпускающим в различных изданиях, а также выпускающим газеты «Ленинградская правда» (ныне — «Санкт-Петербургские ведомости»). Участник Советско-финляндской войны.
В июле 1941 года вступил в Ленинградское народное ополчение. Окончил курсы лейтенантов в блокадном Ленинграде. Служил командиром взвода связи, сотрудником редакций фронтовых газет, начальником типографии 67-й армии на Ленинградском, 1-м Прибалтийском, 2-м Прибалтийском фронтах. Войну закончил в Курляндии в звании лейтенанта административной службы 167-го артполка 85-й стрелковой дивизии. Награждён орденом Красной Звезды (1945) и медалью «За оборону Ленинграда» (1943). Демобилизован в ноябре 1945 г. До 1977 г. работал выпускающим газеты «Ленинградская правда».
Письма Г. Д. Рудина адресованы жене, Софии Израилевне Рудиной (1908–1981), и сыну Михаилу (род. 1938). В июле 1941 г. они эвакуировались в город Кунгур Молотовской области (ныне — Пермского края). Там С. И. Рудина работала заведующей лабораторией Кунгурского аптекоуправления. В августе 1944 года вернулась с сыном в Ленинград.
Переписку Григория и Софии Рудиных, фотографии и личные документы переданы сыном — М. Г. Рудиным (Нью-Йорк, США).
Письмо С. И. Рудиной мужу на фронт
1 августа 1942 г.
Родненький Гринюшка! Эта неделя такая чудесная: получила твою открыточку от 18 июля, письмо с фотокарточкой. Так благодарны тебе за неё! Не нагляжусь на родное лицо, в котором я знаю так близко каждую чёрточку. Рада, что ты выглядишь хорошо. Как подумаешь, сколько пережито позади и сколько ещё впереди, тебе в особенности, предстоит. Если бы ты видел, как Мишутка воспринял твою карточку. Нюра принесла мне письмо на работу, когда он спал, а потом к концу рабочего дня он прибежал ко мне, я ему протягиваю карточку, он сначала растерянно: «не знаю», а потом сразу: «папа мой!», и принялся целовать и прижимать к себе карточку без конца. Я и сотрудница моя расплакались. Теперь, как приду с работы, он сразу: «мама, карточку». Он посылает тебе свою, очень неудачную, в жизни во сто крат лучше, но всё-таки немножко похож на себя. Загорел очень, у нас жаркие дни, мы уже купались в реке. Здесь ведь две чудные реки. Вспоминая нас, ты бы уже мог учить Мишутку плавать. Через неделю день его рождения.
Второй день второго года разлуки. Только бы знать, что встретимся. Иногда теряешь надежду. Настроение зависит от сводок. Волнуюсь за маму с Таней. Им не выбраться оттуда, не дают пропуска. Посылаю тебе письмо Клары. Эти лентяи, не знаю, выберутся ли написать тебе. Немножко странные они люди, так уж много у них родственников, что и написать некогда.
Мы живём по-прежнему. Начинаем дёргать морковку с грядки, появилась кой-какая зелень, огурцы — подумай, как поздно. Имеете ли вы какие-нибудь дары лета? На рынке можно кое-что купить за деньги, но цены по-прежнему умалишённые — 1000 р. кило масла, 120–150 — яйца и т. д. Спасибо тебе, Гришенька, за поддержку, к прошлому воскресенью были 300 р., посланные Л. Р. [Клюзнер], а вчера получился твой перевод на 500 р. Сегодня получу и завтра, наверное, изведу. Хочется ведь и стакан ягод Мишутке купить — 20–15 р. стакан ягод.
Гришутка, как тебе живётся сейчас? Не кончились ли дни затишья? Меня оно пугает, боюсь сильной грозы, и она, конечно, неминуема. О, если бы могла сила нашего желания, нашей любви охранить тебя! Целуем крепко, я и сын. Соня. <…>
«Сохрани мои письма…». Вып. 6. М., 2021. С. 86, 97.
Иосиф Григорьевич Барон. Родился в 1922 году в Шаргороде (ныне — в Винницкой области). Окончил Омский мединститут. На фронте с 1943 года. Командир санитарной роты, врач токсико-терапевтической группы отдельной роты медицинского усиления 234-й стрелковой дивизии. В сентябре 1944 года был ранен. Капитан медицинской службы. Награждён орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». В 1944–1945 гг. вёл дневник.
После войны жил в Москве, полковник медицинской службы.
1 августа 1944 г.
Мы всё ещё на марше, сегодня проходили небольшой польский городок Парисов, который немцы в отместку за действия партизан сожгли дотла. Какая жуткая картина! Идёшь по улице, где ещё совсем-совсем недавно жизнь била ключом (5 дней тому [назад]). И видишь… одни трубы, оставшиеся от домов, и кое-где на пепелище стоит семья и тупо с какой-то злостью смотрит на руины своего бывшего дома. Я даже подчеркнул «своего», для того чтобы отметить здесь, насколько сильно здесь, в капиталистической Польше, чувство своей собственности.
Вот разительный случай: мы остановились 1,5 часа тому назад на отдых недалеко от деревни, я послал своих ребят в дер[евню] за дровами, дабы изготовить обед, но, увы… ребята пришли с пустыми руками. В чём дело? Да хозяйка, у которой весь двор завален дровами, пустилась в истерику: «Как вы смеете брать мои дрова, когда я за них деньги платила?». Не нравится мне такой народ.
Если удастся мне вести дневник, то обязательно буду описывать свои личные переживания. А это для меня будет интересно. А для других…мне безразлично. Ибо я пишу для себя, а не для кого-то, чтобы кого-нибудь и где-нибудь вспомнить. Со своим начальником я сегодня весь день как-то [одно слово неразборчиво — Сост.]. Слишком уж он скрытен. Себялюбивый.
Сохрани мои письма… Вып. 4. М., 2016. С. 247, 249.
Пасманик Леонид Адольфович (1930–2008). Родился в посёлке Улла Витебской области БССР (ныне — Республика Беларусь). Перед войной жил с родителями в Минске. В 1941 году семья эвакуировалась в город Абакан Красноярского края (ныне — Республика Хакасия). Из Уллы в Минск, затем также в Абакан успели эвакуироваться сёстры отца — Адольфа Пасманика — Броня и Эмма (Этя). В деревне Борковичи Витебской области в оккупации осталась их сестра Берта (Паша) Пасманик с детьми Яковом и Машей и мужем — Кастрель Бейликом. Они погибли в 1942 году
Письмо А. Мартиновой — ответ на запрос о судьбе родных — адресовано Броне и Эмме Пасманик. В 1944 году они вернулись в освобождённый Минск и пытались узнать о судьбе родственников.
Копия письма передана И. З. Пасманик (Челябинск).
1 августа 1944 г.
Тов. Пасманик!
Вы просите сообщить судьбу Ваших родных. То, что Вы слышали о зверствах немцев, так это правда, но слышать легче, чем пережить все эти ужасы. Ваши родные: Паша и племянники Яша и Машенька расстреляны 23 февраля [19]41 г. [так в тексте, правильно — 1942 г. — Сост.].
Кастрель пытался с несколькими другими мужчинами бежать, но где-то за Дерновичами поймали, привели в Дриссу и там свершили своё подлое дело. Когда забирали [слово «евреев» зачёркнуто — Сост.], Пашу с детьми и со всеми остальными евреями, то Кастрель был в другом доме, и моя сестра спросила у Паши — бежать ли ему или оставаться вместе? Она дала знак, махнула головой, чтобы Бейлик бежал, а он сидел в это время у Курочкина в доме.
Не думайте, не все были враги. Много было и друзей, но помочь никто не мог. Последние дни жизни были очень тяжелы. Паша приходила очень часто к нам, прощались за несколько дней до смерти, потому что знали, что скоро начнётся расправа и в Борковичах.
В первых числах января [19]41 г. [так в тексте — Сост.] я ездила в Бешенковичи искать своих родных и по просьбе Шапиро и Паши я заезжала в Уллу. Узнала, что Соню и Фирой постигла та же участь, что и всех, а Вы уехали. Шапирам я правды не сказала, а сказала, что Соня тоже уехала, но Паша мне не верила, она говорила, что я её жалею, а поэтому правды не говорю. Я её уверяла, как могла, но она очень плакала.
Мою сестру Марию Вас 17 августа [19]42 г. расстреляли немцы за связь с партизанами. Ну пока. Бывайте здоровы. А. Мартинова.
Сохрани мои письма… Вып. 4. М., 2016. С. 262–263.