Хроника войны в письмах и дневниках. 3 августа 1941, 1943 и 1944 годов

Письма и дневниковые записи за другие даты

Продолжаем публикации в рамках проекта «Хроника войны в письмах и дневниках». При использовании текстов обязательна ссылка на наши сборники. Обращаем внимание, что в сборниках к публикуемым письмам даны дополнительные пояснения, сноски, комментарии и иллюстрации.

 

Братья Мостовы. С фронта вернулись только Лейба и Семён

Мостов Семён Пейсахович (1917–2007). Родился в городе Дрисса Витебской губернии (ныне — Республика Беларусь). В 1939 году направлен рядовым в 101-й понтонный батальон 101-й танковой дивизии.

Войну начал на Западном фронте в июле 1941-го года. В сентябре 1941 года — политрук роты, затем помощник начальника политотдела, комсорг полка, заместитель начальника по политической части 9-го гвардейского артиллерийского полка 283-й стрелковой дивизии 3-й армии 1-го Белорусского фронта. Воевал на Брянском фронте, освобождал Украину, Польшу, Восточную Пруссию. Закончил войну в Берлине. Гвардии майор. Награждён четырьмя орденами, дважды был ранен. Уволен в запас в феврале 1946 года. После войны жил в Москве. Впоследствии уехал в Израиль.

На фронт ушли пять братьев Мостовых: Семён, Шлёма, Хацкель, Илья, Лейба. В 1941 году Хацкель пропал без вести, Илья и Шлёма погибли.

Семён Мостов вёл дневники с начала войны и до января 1946 года.
Подлинник дневника передал сын — И. С. Мостов (Израиль).

3 августа 1941 г.

День прошел спокойно. Вечером пошёл в политическ[ую] разведку по размещению листовок и газет на немецком языке на территории противника. Со мной были Семенков и Даньшин. Я старший. Разведка происходила в трудных условиях. По нас всё время стреляли и пускали ракеты. На обратном пути, идя в вдоль речки, нас прижали к воде и стреляли в упор трассирующими пулями. Лежали до прекращения огня, в бой не вступили. Вернулись все трое благополучно. О риске разведки не стоит и говорить. Устал очень сильно, прошли км 25.

«Сохрани мои письма…». Вып. 3. М., 2013. С. 77–78.

 

Пасков Яков (Янкев-Ицхок) Г. (?–1942). Жил в городе Стародубе Орловской (ныне — Брянской) области. Работал столяром и слесарем. После оккупации города вместе с женой Саррой, дочерью Хаей, семьями старшего сына Самуила (Шмуэля), старшей дочери Ханы Блюмкиной и другими родственниками был помещён в гетто в совхозе «Беловщина» под Стародубом. Расстреляны в конце февраля — начале марта 1942 года.

Сын Я. Г. Паскова — Меир (Марк) — перед войной и в первые месяцы блокады работал инженером-металловедом на ленинградском заводе «Большевик» (ныне — АО «ГОЗ Обуховский завод»). Летом 1942 года командирован в Тулу. В 1943 году направлен в город Нижний Тагил Свердловской области на Уральский танковый завод № 183 им. Коминтерна (ныне — Научно-производственная корпорация «Уралвагонзавод» им. Ф. Э. Дзержинского). Его жена — Фаня Шапиро, врач детской поликлиники — 7 июля 1941 года была вывезена из Ленинграда в Ярославскую область для работы с эвакуированными детьми. С ней выехали дочь Рита (Розита) и сын Александр (обоим было по четыре года). В 1943 году семья воссоединилась в Нижнем Тагиле, в 1946 году. вернулась в Ленинград.

Письмо Я. Г. Паскова, написанное на идиш, адресовано сыну Меиру в Ленинград.
Копия письма передана дочерью М. Я. Паскова — Р. М. Гольдиной (Санкт-Петербург).
Перевод с идиш С. Шупы. 

3 августа 1941 г. Стародуб

Дорогой Меир!
Мы пребываем все, слава Богу, в наилучшем здоровье! А ты? Твоё письмо от 24/7 мы только что получили, с большой радостью мы узнали, что у вас всё в порядке. Мы верим очень сильно, что эти разбойники непременно получат хорошую взбучку. У нас всё в порядке. От Фани было одно письмо, что она поехала в командировку на короткое время на Урал. Ицик записался в Москве в пожарную команду. Лёлик уехал в военное [училище] научиться на командира. Хаима приняли в раймаг заведующим, а Хана поступила вторым номером прилавочной.

Урожай у нас очень хороший. У нас в саду всё уродилось, есть огурцы, помидоров очень много. Ещё фасоль хорошо уродилась. Работы очень мало. Дай Бог, чтобы поскорее справиться с Гитлером и его бандой, мир бы оживился. Тогда бы работы хватило.

Шмуэл со своим семейством все здоровы, и он зарабатывает на свои расходы. Оставайся здоров и пиши чаще письма. Твой отец Янкев-Ицхок.

«Сохрани мои письма…». Вып. 5. М., 2019. С. 122–123.

 

Криворучко Семён Семёнович (1897 — не ранее 1960 г.). Родился в селе Геническ Таврической губеогии (ныне — город Геническ Херсонской области, Украина). Окончил Харьковский технологический институт (ныне — Харьковский политехнический институт). Работал инженером-коксохимиком.

После начала войны не смог эвакуироваться и находился в оккупированном Харькове с 24 октября 1941 года по 16 февраля 1943 года. С середины декабря 1941 года по 2 января 1942 года — узник Харьковского гетто. Чудом избежал казни. 16 февраля 1943 года, после временного освобождения города в результате Харьковской наступательной операции, перешёл с семьёй линию фронта, затем был направлен на работу в шахту в город Сталиногорск Московской области (ныне — Новомосковск Тульской области).

В августе 1944 года призван в РККА. Гвардии рядовой, санитар 43-го гвардейского стрелкового полка 16-й гвардейской стрелковой дивизии (3-й Белорусский фронт). Участник боёв в Восточной Пруссии. После ранения направлен в эвакогоспиталь № 1478 в город Нерчинск Читинской области (ныне — Забайкальского края), затем до марта 1945 года лечился в Москве. Оттуда отправил письмо с описанием жизни в оккупации писателю И. Г. Эренбургу. По излечении зачислен в 33-ю запасную стрелковою бригаду в город Муром Владимирской области, далее служил в 321-й отдельной роте военно-почтовой распределительной базы. Награждён медалями «За отвагу» (1944) и «За боевые заслуги» (1945). После войны работал по специальности в Харькове. В 1949–1964 гг. изданы его учебное пособие «Машинист коксовых печей» и другие учебники по коксохимии.

Публикуемое здесь письмо-воспоминание — первое из свидетельств С. С. Криворучко о Холокосте. Письмо С. С. Криворучко из года Сталиногорска адресовано его тёте.
Машинописная копия письма передана А. Л. Амстиславским (Харьков).

3 августа 1943 г.

Дорогая тётя! Сейчас пришёл на шахту и получил Ваше письмо от 22.07. Живу я сейчас значительно лучше, чем первое время. От Толи получил первую посылку и приоделся, а главное, надел чистое бельё, которое не менял почти с февраля месяца. От Лины и Ниночки имел несколько писем. Лине, бедняжке, приходится очень тяжело. Ниночка же не служит уже в госпитале, готовится продолжать свои занятия, и им приходится сидеть на одном пайке. У меня сердце разрывается, когда я чувствую своё бессилие им помочь.

Только благодаря Лине я остаюсь жив. Ещё тогда, когда прожил 2 недели в еврейском лагере, за тракторным заводом, она с опасностью для жизни прошла 1 раз в бараки, приносила мне еду и, главное, поддержала морально. Затем, когда я скрывался, не будь её, меня некому было бы скрывать, кормить.

Вы спрашиваете, как я вырвался из когтей немецкого зверя. Кажется, я Вам писал уже раз, но повторяю ещё раз. С 15.12. до 2.1-42 г. нас, около 18000 чел., продержали в лагере за Тракторным заводом. Условия жизни там были ужасные. Не разрешали доставлять не только еду, но даже воду. Ведро воды доходило до 100 руб. Жили в бараках, полуразрушенных, и в такой тесноте, что пройти по комнате можно было с трудом. Многие, особенно старухи, за 2 недели ни разу не прилегли, и ноги у них поопухали. С голоду умирало по 30-40 человек в день. Кроме того, немцы убивали без всяких причин по 20-30 человек ежедневно. Ходили по комнатам, грабили, а при малейшем сопротивлении убивали.

2.1 из нашего и соседнего бараков вывели всех способных ходить на ногах, мужчин, женщин, детей в количестве 1500 чел., и сказали, что эвакуируют нас в Полтаву. Вещи велели увязать и оставить во дворе лагеря. Повели нас не в Полтаву, а за Тракторный завод в глубокую балку. Балка была усеяна разным тряпьём от предыдущей партии. Балка была окружена двойным кольцом часовых: снизу полицейские, а сверху немцы — стояли через 3-4 метра один от другого. Кроме того, тут же стояли машины с пулемётами. Для всех стало ясно, для чего нас сюда привезли. Поднялась душу раздирающая картина. Истерические крики, вой, вопли, плач, матери душили детей. Появились сумасшедшие. Я стоял как истукан. В голове почти никаких мыслей, кроме того, что на моей могиле не будет и памятника. Тут я встретил Лизу Бук. Незнакомые люди целовались и прощались друг с другом, вынимали из карманов еду, угощали друг друга, деньги рвали на клочки, а ценности ломали или втаптывали в снег. Одним словом, ужас этой картины одними словами передать нельзя. На улице стоял мороз в 25°.

Посредством палок немцы отделяли от колонны небольшие группы по 100 человек и, прогнав их вперёд метров на 50, заставляли раздеваться. Раздетых гнали за выступ оврага, откуда время от времени раздавались взрывы. Немцы боясь, чтобы оставшиеся не разбежались с отчаяния, начали раздевать в 2-х местах. Я и не заметил, как за моей спиной раздался крик немца, который длинной палкой погнал ту группу, где я был, вперёд. Но впереди появился другой немец, кричавший, чтобы мы взяли влево, где был организован второй «раздевалочный» пункт. Появилось маленькое замешательство обречённых. Часть подалась назад, я рванулся влево и вдруг прохожу сзади грузовой крытой машины, куда складывали 2 ребят-евреев по приказу немцев вещи казнённых. Вмиг я вскочил в машину, и ребята закидали меня вещами. Неподалеку стоящие немцы этого не заметили. Эти же ребята тоже спрятались в машине среди вещей. Я начал задыхаться из-за отсутствия воздуха и кричать. Тогда один из ребят немного раскидал одежду надо мной, и мне стало легче.

Привезли нас во двор «Гестапо» [так в тексте — Сост.]. Там во дворе был построен специальный новый деревянный навес, который уже был набит вещами убитых до нас евреев. Открыли машину и нас обнаружили. Мы включились в выгрузку и начали выбрасывать вещи наружу, а там стояло 10 человек заключённых, которые передавали вещи с рук на руки и укладывали вещи под крышу навеса. Когда окончили выгрузку, я хотел соскочить на землю, но тут подошёл немецкий офицер и загнал нас 3-х обратно в машину. Затем нас закрыли в машине и отправили назад на место казни. С тоской смотрели мы друг на друга. Один из них говорил, что он потерял уже свою мать и сестру, так как при выгрузке узнал их вещи. Затем мы решили попробовать бежать из машины. С обоих боков были большие оконца, в которых были вставлены большие рамы. С помощью случайно оказавшегося в машине топора мы вынули всю рамку целиком, и образовалось большое отверстие. Первым на ходу выбросился я. Мы проезжали уже по окраинам города. Упав, я потерял сознание, но, как видно, нашлись добрые души, которые оттянули меня с дороги на тротуар, привели в чувство и поставили на ноги.

Я пришёл в себя, уже будучи на ногах. При падении кости оказались целы, но всё тело было в огромных ушибах, а на глазу огромный синяк. Мне показалось почему-то, что я иду из сумасшедшего дома, но затем, ощупав руками за пазухой 3 куска сала, подобранных мною при разгрузке машины, я уверился, что я ещё жив. Потихоньку дошёл до дома, куда Лина была переселена ещё при мне. Переночевав в комнате всего одну ночь в доме, на следующий день Лина устроила меня в квартире у своей подруги, где я прожил 6,5 месяцев, скрываясь, не выходя даже в коридор, в условиях страшного голода, холода и страха, что если поймают, то повесят и меня, и Лиину, и Ниночку.

Затем 4 месяца ходил по сёлам. К зиме вернулся обратно в Харьков, где прожил, опять скрываясь, до прихода Красной Армии. О моём сидении в комнате, хождении по деревням тоже можно написать целую книгу. Ежедневно был на волоске от смерти. Когда-нибудь увидимся, и расскажу подробно. При отходе из Харькова в марте с[его] г[ода] я, Лина и Ниночка были под страшной бомбёжкой и под пулемётным огнем на самой линии фронта, но всё пока окончилось благополучно.

Кончаю письмо. Прочти его сама и дайте читать другим. Среди евреев есть ещё много таких, которые не верят в жестокость немцев. Пусть они убедятся из писем непосредственно переживших эти ужасы.

Целую вас всех крепко, Сёма Тётя, в адрес угольной промышленности, говорят, принимают посылки, если можно, то я был бы Вам очень благодарен, если б прислали сухих фруктов.

«Сохрани мои письма…». Вып. 5, 2019. С. 288–291.

 

Златогоров Михаил Львович (Гольдберг Михаил Лейбович) (1907–1968). Родился в Минске. До войны жил в Москве, работал в журналах «Смена», «Огонёк». На фронт ушёл добровольцем 3 июля 1941 года вместе со своими товарищами-журналистами. На фронте — военный корреспондент армейской газеты «За Родину!» 49-й армии. Окончил курсы командиров батальона в ноябре 1943 года. Участвовал в боях под Могилёвом и Москвой на Западном и 2-м Белорусском фронтах, участник освобождения Белоруссии и Польши. Награждён медалью «За оборону Москвы». Закончил войну в Германии в звании майора.

После войны — журналист, писатель. Одним из первых написал о защитниках Брестской крепости (его очерк был опубликован в «Огоньке» в 1952 году), помогал С. С. Смирнову в поиске героев. Также одним из первых опубликовал очерк об освобождении узниц концлагеря Равенсбрюк в сборнике «Они победили смерть» (1959) — на основе своих дневниковых записей, которые не сохранились.

Письма М. Л. Златогорова адресованы жене, Берте Исаевне Златогоровой, которая вместе с дочерью Ларисой и сыном Владимиром находилась в эвакуации в селе Чернолучье под Омском, затем вернулась в Москву.
Письма и фотография переданы дочерью М. Л. Златогорова — Л. М. Златогоровой (Москва).

3 августа 1944 г.

Берточка, дорогая!
Сегодня очень ждал твоего письма, но оно не пришло. Надеюсь на завтра. У нас начали вручать медали «За оборону Москвы». Миша Кузнецов уже получил, я тоже должен получить в ближайшее время. Боря награждён медалью «За оборону Одессы». Посылаю тебе свой снимок и снимок с Мишей и Борей. Новостей у нас много, но особенно расписывать не приходится. Скажу только, что советские снаряды уже рвутся на германской территории.
Я здоров, чувствую себя прекрасно. Беспокоюсь о тебе и ребятах.
Целую бесконечно. Твой Миша.

«Сохрани мои письма…». Вып. 3. М., 2013. С. 217–218, 220.

 

Белинский Ефим Семёнович (1925–1945). Родился на станции Заозерная нынешнего Красноярского края. В 1936 году семья переехала в посёлок Северо-Енисейский Красноярского края. Там в 1942 году Е. С. Белинский окончил среднюю школу.

В январе 1943 года призван в РККА Енисейским РВК и направлен в Киевское артиллерийское училище. Окончил его в сентябре 1943 года. С июня 1944 года воевал на 1-м Прибалтийском фронте. Командир взвода управления 133-го артполка 32-й стрелковой дивизии. 16 декабря 1944 года лейтенант Е. С. Белинский в бою за город Клайпеда закрыл своим телом амбразуру вражеского ДЗОТа. Погиб, похоронен в братской могиле в Клайпеде. Звание Героя Советского Союза присвоено посмертно Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года. Е. С. Белинский был награждён также орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды.

Письма Е. С. Белинского и его брата Константина адресованы матери — Елизавете Ефимовне Белинской, младшему брату Борису и сестре Екатерине в посёлок Соврудник Красноярского края Копии писем и фото предоставлены Красноярским ККМ (фонды «Д» 4344, 9560, 6769, 3798).

Письмо Константина Белинского родным

3 августа 1944 г.

Привет с фронта!!!!! Здравствуйте, дорогие мои!!! Мамочка, Катюша, Боричка, Гоша, тётя Даша! Я уже несколько раз обращаюсь к вам всем вместе, потому что думаю почему-то что вы уже все вместе и живёте единой семьей, хотя вы мне ещё об этом не писали.

Мамочка!!! Сегодня получил от тебя сразу два письма, за которые большое, большое спасибо. Твои письма как-то вселяют дух, придают бодрости и упорства переносить все тяготы войны, бороться со смертью, чтобы жить для Родины и вас, дорогие. Ты, дорогая, просишь сообщить побольше о себе. Но что я могу о себе сообщить. Где я нахожусь, я вам уже писал. По моим письмам вы даже можете проследить путь нашего движения. Я писал, что ранило меня при прорыве вражеской обороны на р. Проня под Чаусами. Потом слал приветы из Могилёва, а затем из Польши и теперь пишу из Литвы. Работаю командиром взвода управления батареи ЗИС-3. Что эта за работа и что за батарея, описать не могу. Спросите у кого-нибудь из фронтовиков-артиллеристов. <…>

Бобик! Тебе осталось погулять ещё годок. Так что гуляй, резвись, но мамочке не досаждай. Мамочка, как твоё здоровье? Пишите, дорогие, чаще и обо всём, всём. Привет всем знакомым. Крепко целую, ваш сын и брат Костя.

Сохрани мои письма… Вып. 4. М., 2016. С. 243–244.