ТРИБУНА
Недооценив опасность современных неонацистских группировок, государство теперь стремится преодолеть подъем радикально-националистических настроений в России, ищет внятную стратегию того, как бороться с фашистской идеологией. Генпрокурор Юрий Чайка даже пожурил своих подчиненных за то, что нередко "при наличии информации о деятельности неформальных молодежных организаций оперативных мер не принимается". Насколько серьезна угроза "коричневой чумы" в стране, победившей фашистов? Об этом мы беседуем сегодня с президентом фонда "Холокост" Аллой ГЕРБЕР, которая по приглашению президента страны вошла в новый состав Общественной палаты РФ.
– Алла Ефремовна, зарубежные наблюдатели отмечают рост антисемитизма в Европе. По данным социологов, даже в раскаявшейся Германии юдофобией заражен довольно высокий процент молодежи, а 20% представителей нового поколения немцев заявили, что евреи не должны иметь такие же права, как другие граждане. Насколько сильно эта новая старая тенденция проявляется в России?
– Безусловно, и в России антисемитизм набирает качественную силу. Искать его корни в нашей стране следует, начиная с царского периода, с возникшей двести лет назад черты оседлости, с погромов кишиневских, одесских и всех прочих. В современной России градус юдофобии крепок из-за культивирования идеи "Россия для русских" и огромного разрыва между доходами бедных и богатых. Считается, что "если в кране нет воды, ее выпили жиды". Укоренившиеся стереотипы – это одно. Но есть организованный антисемитизм. Он исходит от всевозможных "славянских союзов", "русских патриотов", скинхедов, которые появились в России примерно с середины 90-х годов. Неонацистские проявления сегодня мы встречаем повсюду: в свастике на стенах, в вандализме, в плакатах, в литературе, которой полно в Интернете и на прилавках. В библиотечке каждого неонациста есть "Протоколы сионских мудрецов" и "Майн кампф". То есть они идеологически вооружены. Они – это армия воинственно настроенной молодежи. По данным правозащитников, в России сейчас от 60 до 70 тысяч скинхедов. В отличие от Европы, где скинхедские течения возникли как протест против безработицы и неустроенности жизни и где сегодня среди них есть как неонацисты, так и антифашисты, в России они все на одно лицо, одинаково проповедуют лозунг "Россия для русских", бьют и убивают всех непохожих: желтых, рыжих, черных, длинноволосых…
– А почему нацистская идеология находит отклик именно в молодежной среде? Как в стране, победившей фашизм, в принципе могут прославлять Гитлера и Вермахт?
– Здесь две причины. Первая, конечно, воспитание в семье. Среди неонацистов почти нет интеллигентов. Как правило, это выходцы из маргинальных слоев. В их семьях не о подвигах дедушки рассказывают, а продают ордена Великой Отечественной для того, чтобы купить на вырученные деньги водку. Молодые люди все это видят. И слышат разговоры о том, что "если бы тогда победил Гитлер, мы бы жили гораздо лучше". И вторая причина – опрометчивая государственная политика. В России же всегда ищут черта. Видимо, казалось, что не очень сработает образ Америки. Еще не додумались до того, что главные враги – это "проклятые девяностые годы", из которых, кстати, вышли почти все наши нынешние руководители. Поэтому власть стала говорить об опасности фашизма и даже в какой-то степени его культивировать. А когда спохватились, подъем радикально-националистических настроений уже произошел. Только в последний год в России стали предпринимать реальные шаги к тому, чтобы справиться с волной экстремизма во всех его проявлениях.
– А разве активность скинхедов не снизилась после ареста лидера крупнейшей неонацистской группы "Формат-18" Максима Марцинкевича по кличке "Тесак"?
– В последние месяцы неонацисты, действительно, немного затихли. Но связано это может быть не с арестом вожака, а с действиями силовых структур, – они всегда активизируют работу в предвыборное время, когда любые скандалы, начиная от "маршей несогласных" до скинхедских вылазок, для власти невыгодны. По моему ощущению, неонацисты сейчас готовятся к очередному рывку. Благоприятной почвой может стать, например, резкий всплеск инфляции, который, естественно, всколыхнет массовое недовольство.
– Вы сказали, что государство, наконец, стало противодействовать экстремизму. Действительно, при Генпрокуратуре создано специальное управление, в мае суд впервые потребовал заблокировать доступ к четырем экстремистским сайтам. Почему дело сдвинулось с мертвой точки? Что послужило толчком?
– Во-первых, ситуация уже была столь обострена, что стало ясно – дальше бездействовать просто нельзя. Во-вторых, участившиеся убийства по мотивам национальной и расовой ненависти получили международный резонанс. Иностранцы стали целыми группами отказываться учиться в российских вузах, что негативно сказалось на доходах университетов. Начал падать международный престиж России, который для нашей власти важен. Все это привело к тому, что в отношении различных экстремистских группировок стали, наконец, возбуждать уголовные дела. А до этого с 1990 года ни одного уголовного процесса! Хотя, подчеркиваю, и наш фонд, и Московская Хельсинкская группа неоднократно поднимали эти проблемы в своих обращениях в различные органы власти.
– Не только уголовные дела, но еще и впервые за пять лет действия закона о противодействии экстремизму Росрегистрация опубликовала список экстремистских материалов. Однако из них неонацистских – раз-два и обчелся…
– В этом плане меня не вполне удовлетворяет сам закон. Он такого широкого толкования, что по нему суд может признать экстремистской книгу, предположим, Гарри Каспарова и не признавать таковой многочисленную нацистскую и неонацистскую литературу, в которой героизируются Геринг, Геббельс, Гитлер и которая продается около Исторического музея, в переходах, во многих российских магазинах… При этом федеральный список экстремистских материалов сегодня включает в себя лишь 61 наименование. Конечно, это очень мало. Есть книги, которые надо запретить печатать и продавать. И есть события, когда власть должна обращаться к народу и говорить, что в XXI веке в цивилизованной стране национализм и антисемитизм невозможны. Пос-ле каждого националистического проявления, будь то нападение скинхедов на еврейскую школу, погром на кладбище или убийство иностранного студента, власть должна реагировать. Так же, как делают это политики в Европе. Например, во Франции после акта вандализма в еврейском квартале миллионы людей во главе с Миттераном вышли на демонстрацию.
– Но политический антисемитизм хотя бы отцвел…
– Да, безусловно. Политического и государственного антисемитизма в современной России практически не существует. Во всяком случае, я ни от кого не слышала о том, что его не приняли в университет, потому что он еврей. И не думаю, что в "Единую Россию" по этой причине не примут. Проблема "пятой графы" – это прошлое.
– Тем не менее, когда в кабинете у мэра Ставрополя находят флаг и награды нацистской Германии, хотя известно, что он никогда этим не увлекался, появляется ощущение, что обвинения в фашизме используют для дискредитации нелояльных или провинившихся. На ваш взгляд, насколько такие приемы властей опасны для общества?
– Разумеется, это дискредитирует образ мэра в глазах простого народа. Для старшего поколения это означает, что такой человек уже не может работать главой города. Сводить таким образом политические счеты – характерное действие нашего политического спектакля, в том смысле, что если нужно сместить неугодного человека, используются любые средства. Вы правы, это очень опасно. Нельзя использовать схемы, которые могут усилить экстремизм. Ксенофобия и так процветает. Я называю это тяжелым вирусом. Его надо серьезно лечить, но не программами, которые плохо написаны, и не казенными брошюрами, которые по определению никто не читает. Нужно апеллировать к мнению авторитетных людей. Раньше были Сахаров и Лихачев. Сегодня есть ученые, врачи, актеры, которых граждане уважают и к которым прислушаются в случае, если они начнут выступать в СМИ и говорить о том, что духовная болезнь пострашнее СПИДа. Ненависть разлагает нацию изнутри. Именно в защиту нации сегодня должны выступать лучшие представители российской интеллигенции.
– Если государство не может создать атмосферу, при которой появление свастики становится немыслимым, если не может поймать тех, кто ее рисует, так, может, хотя бы дворникам дать команду стирать фразы типа "Зиг хайль!" на домах и заборах?
– По правилам, сотрудники коммунальных служб должны стирать на домах любые рисунки, которые портят архитектурный облик. А фашистские символы и лозунги, по закону о противодействии экстремизму, вообще недопустимы. Другое дело, почему наши коммунальщики это далеко не всегда делают. Точнее, почти не делают. Потому что санкций нет! Вы слышали, чтобы руководитель ЖЭУ получил выговор за то, что в зоне его ответственности свастики мно-го? Я – нет.
– Алла Ефремовна, к работе приступил новый созыв Общественной палаты, в которую вы также вошли. Какие приоритеты расставите в своей работе?