Накануне Дня Победы мы публикуем отрывок из дневника и несколько писем советских евреев, написанных в мае 1945 г. Они войдут в готовящийся к изданию очередной, уже 7 –й выпуск сборника «Сохрани мои письма…» (составители И.А.Альтман, Р.Е. Жигун, Л.А.Тёрушкин).
Проект Центра «Холокост», посвященный «автографам Победы», предполагает ежегодную публикацию вновь полученных писем в российских и зарубежных средствах массовой информации.
***
У каждого из авторов этих автографов Победы, написанных «со слезами на глазах», был свой личный счёт к нацистам и память о погибших на фронте, в оккупации или умерших в тылу родных и близких.
Матвей (Мордух) Копелевич Клебанов (1913- 1991) в 1941 г. окончил Белорусский политехнический институт. С апреля 1941 г. — инженер-конструктор на Могилёвском авиамоторном заводе. В годы войны работал в Куйбышеве на эвакуированном из Москвы Моторном заводе № 24 им.М.В.Фрунзе (ныне — Производственный комплекс «Салют»). Затем преподавал в Куйбышевском политехническом институте (ныне — Самарский государственный технический университет), доктор технических наук, профессор.
Его родители — Фрида-Рива Ицковна Клебанова (1885–1942) и Копель Иссерович Клебанов (1885–1942) — погибли в Минском гетто. Младшие сёстры — Соня (1925 — ?) и Ида (Лидия) (1927–2015) — поодиночке бежали из гетто к партизанам. Соня пропала без вести. Трое братьев сражались на фронте, один из них погиб. В дневнике, который М.К.Клебанов вел с середины декабря 1941 г., он часто размышляет о судьбе своих близких. В последней записи 32 –летний автор вспоминает, как ровно 4 года назад его большая семья собралась в последний раз.
4 мая 1945 г.
Сегодня исполнилось ровно четыре года, как я уехал из дому — из Минска. Что произошло за это время? Хочу ответить кратко, чтобы самому вспомнить, а если не самому, то кто-либо всё же когда-нибудь прочитает, да узнает то великое горе, которое нас постигло.
Мне приходилось очень часто уезжать и довольно на продолжительное время. 4 мая 1941 я ехал работать в Москву на два месяца. Вроде и срок непродолжительный. Но в чём дело? Меня провожали: мать, отец, сестра Соня и Ида, братья Борис, Нисон, Мойсей и друзья. Никогда этого не было. Я был сам удивлён, но ответить на этот вопрос сам себе не смог.
Ответила история: 22 июня началась проклятая война. Братья на фронте. Минск занят, и вместе с ним семья. Я один в Москве уже не два месяца, а значительно больше. Что с семьёй — неизвестно. Но человек всегда хочет верить в хорошее. И я верил, ждал, надеялся. Но увы! 1942 год — на фронте в бою погибает мой дорогой брат Мойсей. Он лежит в донской степи — вечная память тебе, мой родной. Отец, мать и сестра в Минске — в гетто.
Они уничтожены: отец — в марте, а мать — в августе. Соня неизвестно куда пропала. Ида спаслась чудом. <…> Борис на фронте. Нисон кончает аспирантуру. Таким образом некогда семья — рассыпалась, как карточный домик. Остатки её рассыпаны, где кто. Но мы соберёмся».
26-летний уроженец Одессы, гвардии старшина Гера Наумович Герценштейн служил в воздушно-десантных войсках, затем в дальней бомбардировочной авиации. Участвовал в освобождении Белоруссии и Прибалтики, совершил 36 боевых вылетов. Его мать и 18-летний брат Марк погибли в гетто Берёзовка, Одесской области.
Публикуемое письмо адресовано в подмосковные Люберцы, его подруге, Маше Ломакиной. С ней он переписывался всю войну, надеялся на встречу и будущую совместную жизнь. Увы, не сложилось. Но письма своего друга Мария хранила всю жизнь…
10 мая 1945 г.
Здравствуй, Машенька!
Поздравляю тебя с великим праздником, победой над варварами человечества. Машенька! Война кончилась, а письма от тебя получить не могу, чем это объяснить дорогая? А я в недоумении что могло случится? Я все передумал и никакого определенного вывода не сделал. Прошу тебя, Машенька, внеси ясность.
Немного о себе: сейчас я на новой «квартире» в Варшаве, встретил одного знакомого. В городе ничего интересного нет, весь разрушен, даже трудно представить, как он выглядел раньше Единственное чем я доволен, это то, что мне удалось выполнить твою просьбу, я достал очень хорошую французскую пудру фирмы «Катти».
Машенька! собирался в отпуск мне его предоставили ещё 5.5.45, я его оттягивал с тем, чтобы к 25.5.45. попасть в Москву, а конец войны все мои мечты в этом отношении разрушил. Командир говорит — воздержись, скоро совсем отпущу, но как скоро, я ещё сам не знаю.
Машенька! у меня новостей почти нет, собственно говоря, я их описать не могу, а увидимся расскажу очень много интересного. Машенька! Скучаю по тебе страшно, родная. Ты, конечно, к этому отнесешься иронически, но не нужно, потому что, это так. Машенька! Очень хочется попасть в Москву хоть на пару дней, прилагаю к этому много усилий, думаю, с первым самолётом удастся слетать.
Дорогая моя! На этом завершаю, пиши больше о себе. Я покамест твое молчание отношу за счет твоей лени, в отношении писем. Будь здорова, родная.
Целую тебя, Гера.
P. S. Привет маме, обязательно напиши, как её здоровье, вообще, как она себя чувствует. Еще раз целую, Гера».
В начале апреля этого года ушел из жизни председатель израильского Союза ветеранов Второй мировой войны — борцов против нацизма Авраам Меирович Гринзайд. Он родился в 1926 г. в Бессарабии. Семья эвакуировалась в Узбекистан, где в 1942 г. умер отец Авраама. На фронте с 1944 г. Участвовал в освобождении Польши и Чехословакии. Награжден орденом Славы III степени, медалями «За отвагу» (1945), «За боевые заслуги», «За освобождение Праги» (1945). В Советской Армии старшина Гринзайд служил до 1950 г. В 1960-1970 гг. работал директором школы в Молдавии. В Израиле жил с 1990 г. Публикуемые письма прекрасно передают не только атмосферу победных дней мая 45-го, но и горечь о тех, кто до нее не дожил.
12 мая 1945 г.
Здравствуй, дорогая Мать! И наконец, после столького времени переживаний и страданий, сегодня могу тебе сообщить, что я жив и здоров остался. Дорогая мать, я тебе пишу, и меня самого дрожь пробирает, вокруг меня мои боевые друзья пляшут, музыка играет, пьём, кушаем и поздравляем друг друга. Я нахожусь теперь в Чехословакии. Дорогая мать, я тебе не писал уже дней десять. Мы в это время вели в наступление, не отдыхали ни днём, ни ночью. Мы чувствовали, что подходит конец. Мать, после того, что мы очистили Германию, мы вступили в Чехию, нас народ давно ждал, нас принимал с цветами круглые сутки народ Чехословакии. Стоят на улицах и принимают наших войск. Немцы были принуждены сложить оружие, нас теперь хвалят и смотрят на нас весь мир, вся наша Советская Родина. Приеду домой, будет кое-что много рассказывать. Мать, я завершаю, потому что не удобно больше сидеть и писать. [В] это местечко, которою мы сегодня взяли, первыми ворвались я и мой друг Толя Медведев, который шлёт тебе привет. Он сидит около меня, он бы тоже хотел тебе чего-нибудь написать, но он пьяный в доску. Привет дяде и детям. Иду гулять.
30 мая 1945 г.
Здравствуй, дорогая мать. Сегодня я получил от тебя открытку от 3 мая и письмо от 10 мая. Мама, в письме от 10-го мая ты пишешь, что сомневаешься, или можно тебе радоваться или нет. Да, можно радоваться, я остался жив. Но, с другой стороны, очень грустно, мы потеряли самое дорогое для нас, потеряли отца. Мама, я в последние дни боёв как пойду в бой, передо мной всегда стоял образ отца, наш дом, стояло всё, что мы потеряли, дорогое для нас. Представь себе, [с] какой охотой я бил немцев. Несмотря на то, что они были кучами и здоровые как львы, а я маленьк[ий], но, конечно, тоже здоровый <…>».
Публикацию подготовили: сопредседатель Центра «Холокост», профессор РГГУ Илья Альтман, заведующий Архивом Центра «Холокост» Леонид Тёрушкин и сотрудник Центра Екатерина Уварова.